Кто определяет, что лучше для подопечного: он сам или социальный работник, который приходит ему помогать? Не отнимает ли чрезмерная забота свободную волю человека и возможность самому распоряжаться своей жизнью?
О социальной работе как «науке о границах» рассуждает в своем блоге Анна Топилина, социальный работник-реабилитолог, работающий в интернате для сложных подростков в городе Мальмё, Швеция.
Когда я только поступила на программу социальной работы, на первом же занятии нас спросили: «Зачем вы здесь, для чего вам именно соцработа?». Большинство моих одногруппников ответили, не задумываясь, вариациями на тему «помогать людям» и «спасать утопающих». И меня это почему-то очень триггернуло и возмутило. Позднее, начитав достаточное количество литературы по теории и практике помогающей работы, я поняла почему.
Отношения помощи — как в профессиональной социальной работе, так и, например, в дружеских отношениях — это очень зыбкая почва.
Помогающему, особенно подкрепленному властью государственных институций, очень легко взвалить на себя бремя белого человека, спасающего темных дикарей, не знающих своего счастья.
Очень часто в отношениях помощи тот, кто помогает, начинает сам определять, что будет лучше для подопечного, отнимая у него при этом его свободную волю и способность самому решать свою судьбу. Подопечный переводится в категорию детей неразумных, теряет часть своей дееспособности.
Иногда такие интервенции, сделанные из седла высокого белого коня, заканчиваются успехом. Помощь, которую захотел предложить помогающий, совпала с тем, что понадобилось подопечному — и случился хэппи-энд. Кого-то вытащили из деструктивных отношений, кому-то помогли справиться с зависимостью, кого-то вытянули из проституции и так далее до бесконечности.
Однако в большинстве случаев такая «помощь», не учитывающая добрую волю принимающего, может обернуться самыми неприятными последствиями.
Позиция «я весь в белом и немножечко сверху, пришёл тебя спасать» может вызвать (оправданный) гнев у принимающего и обернуться серьезным конфликтом.
Или же — помогающий с высоты своего белого коня может не разглядеть некоторых аспектов жизни подопечного и серьезно наломать дров. К тому же, стараясь самовольно помочь другому, мы часто пытаемся решить свои проблемы — и эта неотрефлексированность может больно по нам ударить. И не только по нам.
Значит ли это, что нужно просто стоять и смотреть, как человек тонет? И да, и нет. Пока рядом с вами тонет дееспособный взрослый и дорогой вам человек — имеет смысл говорить, задавать вопросы, информировать, махать флагом «я здесь, обращайся если что» — и помогать, если на это было дано добро. Но любые попытки вмешаться в ситуацию без разрешения или свершить акт помощи над неразумным ближним — это очень плохая идея. Даже если она воплощается в жизнь из самых лучших намерений.
И да, взрослый дееспособный человек имеет полное право выбирать — даже если он выбирает зависимость, деструктивное поведение и даже суицид. Это не наша зона ответственности и не наше решение. Мы можем только быть рядом и предлагать свою помощь и поддержку. Иначе высок риск или очень испортить отношения, или утонуть самим, будучи втянутыми в чужую деструктивную динамику (привет, созависимые партнёры алкоголиков, спасательницы раненых мужчин, любительницы сидельцев и т.п.).
Существуют, однако, случаи, где безусловное и немедленное вмешательство не просто желательно, но необходимо. Но случаев таких не так уж много. К ним относится:
Социальная работа, на самом деле, это наука о границах. О том, чтобы сделать как можно лучше, не считая себя при этом носителем единственно верного знания о том, что такое это «лучше» для другого человека, прислушиваясь к его пожеланиям и — да — разрешая ему разрушать себя, если это его сознательный выбор. Потому что никого нельзя спасти против его воли. Потому что все мы всегда плывем одни. Потому что пытаясь силой вытащить другого, мы чаще всего тонем сами.
И все эти же принципы отлично работают в обычной человеческой дружбе.
Оригинал статьи размещен на портале “Про Паллиатив”
Когда я только поступила на программу социальной работы, на первом же занятии нас спросили: «Зачем вы здесь, для чего вам именно соцработа?». Большинство моих одногруппников ответили, не задумываясь, вариациями на тему «помогать людям» и «спасать утопающих». И меня это почему-то очень триггернуло и возмутило. Позднее, начитав достаточное количество литературы по теории и практике помогающей работы, я поняла почему.
Отношения помощи — как в профессиональной социальной работе, так и, например, в дружеских отношениях — это очень зыбкая почва.
Помогающему, особенно подкрепленному властью государственных институций, очень легко взвалить на себя бремя белого человека, спасающего темных дикарей, не знающих своего счастья.
Очень часто в отношениях помощи тот, кто помогает, начинает сам определять, что будет лучше для подопечного, отнимая у него при этом его свободную волю и способность самому решать свою судьбу. Подопечный переводится в категорию детей неразумных, теряет часть своей дееспособности.
Иногда такие интервенции, сделанные из седла высокого белого коня, заканчиваются успехом. Помощь, которую захотел предложить помогающий, совпала с тем, что понадобилось подопечному — и случился хэппи-энд. Кого-то вытащили из деструктивных отношений, кому-то помогли справиться с зависимостью, кого-то вытянули из проституции и так далее до бесконечности.
Однако в большинстве случаев такая «помощь», не учитывающая добрую волю принимающего, может обернуться самыми неприятными последствиями.
Позиция «я весь в белом и немножечко сверху, пришёл тебя спасать» может вызвать (оправданный) гнев у принимающего и обернуться серьезным конфликтом.
Или же — помогающий с высоты своего белого коня может не разглядеть некоторых аспектов жизни подопечного и серьезно наломать дров. К тому же, стараясь самовольно помочь другому, мы часто пытаемся решить свои проблемы — и эта неотрефлексированность может больно по нам ударить. И не только по нам.
Значит ли это, что нужно просто стоять и смотреть, как человек тонет? И да, и нет. Пока рядом с вами тонет дееспособный взрослый и дорогой вам человек — имеет смысл говорить, задавать вопросы, информировать, махать флагом «я здесь, обращайся если что» — и помогать, если на это было дано добро. Но любые попытки вмешаться в ситуацию без разрешения или свершить акт помощи над неразумным ближним — это очень плохая идея. Даже если она воплощается в жизнь из самых лучших намерений.
И да, взрослый дееспособный человек имеет полное право выбирать — даже если он выбирает зависимость, деструктивное поведение и даже суицид. Это не наша зона ответственности и не наше решение. Мы можем только быть рядом и предлагать свою помощь и поддержку. Иначе высок риск или очень испортить отношения, или утонуть самим, будучи втянутыми в чужую деструктивную динамику (привет, созависимые партнёры алкоголиков, спасательницы раненых мужчин, любительницы сидельцев и т.п.).
Существуют, однако, случаи, где безусловное и немедленное вмешательство не просто желательно, но необходимо. Но случаев таких не так уж много. К ним относится:
- все, что касается несовершеннолетних;
- все, что касается людей, потерявших дееспособность в связи с болезнью или старостью (и нет, сильная депрессия и тревожные состояния — это не потеря дееспособности);
- ситуация непосредственной угрозы жизни (на кого-то, условно говоря, едет грузовик).
Социальная работа, на самом деле, это наука о границах. О том, чтобы сделать как можно лучше, не считая себя при этом носителем единственно верного знания о том, что такое это «лучше» для другого человека, прислушиваясь к его пожеланиям и — да — разрешая ему разрушать себя, если это его сознательный выбор. Потому что никого нельзя спасти против его воли. Потому что все мы всегда плывем одни. Потому что пытаясь силой вытащить другого, мы чаще всего тонем сами.
И все эти же принципы отлично работают в обычной человеческой дружбе.
Оригинал статьи размещен на портале “Про Паллиатив”
